Когда она ушла, потому что ты пьешь, а ты пьешь, потому что она ушла
Этот текст открывает серию из десяти разных литературных рассказов на No future. Это необычная практика для журналистского проекта, но я решил попробовать опубликовать авторов, которые прислали мне свои работы и которые мне лично показались интересными. Эксперимент закончится после десяти опубликованных текстов, а потом я соберу ваш фидбэк и продолжу, если это будет вам интересна альтернативная проза. Сегодня у нас писатель из Киева Дмитрий Факовский. Он описал похмельное одиночество в душной Ялте и состояние, когда тебе не нужен никто и ничего, кроме запотевшего стекла бутылки и иллюзии свободы, которую дает ее содержимое.
Просыпаюсь рано, ещё и восьми нет. Солнце уже печёт. Луч нашёл щель между задёрнутыми гардинами и бьёт прямо в глаз. Ночью нечем было дышать, а сейчас вообще задыхаюсь. Густой воздух дрожит в тесном пространстве, неся первые отголоски мигрени.
Жую свой распухший язык, чувствуя вкус вчерашнего пива и мидий в уксусе. Знаю, что минералки нет: въехав, мы сразу же опустошили бесплатный мини-бар. Купить воду накануне (хотя это так очевидно) никто не додумался. Я в первую очередь.
Она ушла. Постель смята, пододеяльник свисает на пол. Беспорядок усиливает невыносимую духоту.
У нас две кровати. Пытались их сдвинуть, но стало ещё хуже. Решили спать раздельно. О близости в такое пекло не хочется и думать. Она и не настаивает. Так удаётся хоть немного высыпаться.
Наволочка и простыня насквозь промокли. Следовало бы сходить к администратору и поменять бельё, но всё это слишком утомительно.
Номер у нас старенький. В душе пахнет плесенью, заходить туда противно. Она твердит, что я себя накручиваю, просто валяю дурака.
Хотелось найти тень и пить. Пить бесконечно
Гостиница стоит на голом склоне. Цены тут по местным меркам смешные. Решили, конечно, сэкономить, хотя с деньгами проблем не было. Можно было взять что-то и получше. Но, погрузившись в сонное марево, заниматься переездом и искать другие варианты лень.
Да и море от нас — в пятнадцати минутах. Впрочем, она всё равно недовольна. Ворчит все три дня. Нужно вытерпеть ещё четыре. Я уже скучаю по дому.
Купаться я сразу не захотел: повсюду полно медуз — совсем небольших, но всё равно отвратительных. О том, что они омерзительны мне с детства, я никогда не рассказывал. Она пыталась издеваться, бросалась этой гадостью. Приходилось уворачиваться и позорно бежать куда подальше.
Она дразнится, говорит, что я не умею плавать. Какая глупость! Затеяла спор, настаивала, чтобы мы доплыли до буйков — кто первый. Вижу, что всё это всерьёз: зрачки у неё сузились, уже не улыбается. Лицо постарело. Говорю, дескать, не лучшая идея — посмотри на волны. Не понимает, лишь зло фыркает.
Гулять особо негде. Наверху, через узкие улочки, где, как сотню лет назад, преимущественно передвигаются на своих двоих, располагаются несколько древних писательских дач. Сюда приезжали зимовать — дышать йодом и хвоей. С трудом преодолев крутой подъём, я зашёл в один из спрятанных за виноградным буйством домиков, но был разочарован, не обнаружив ничего кроме выцветших рукописей и миниатюрной мебели. Удивительно, насколько маленькими были когда-то люди.
Я вновь и вновь нарывался на её механическое ворчание. Из-за чего ещё больше хотелось напиваться
На выезде из города построили частный зоопарк. Она потащила меня туда вчера. Животные, вялые от солнца и чрезмерного внимания глупых детей и не менее безумных взрослых, не вызывали ничего кроме тоски. Хотелось найти тень и пить. Пить бесконечно.
Жара запредельная. Я, конечно, знал, куда еду, но всё равно оказалось как-то чересчур. Погода бесит. Ещё больше нервируют люди, которым она нравится. Казалось, их вокруг большинство: обгоревшие и ещё бледные, но все такие беззаботно весёлые.
Ей зависшее между горами и водой знойное варево тоже нравится. Неоднократно спорили из-за этого. Пытался доказать, что такая погода — ненормальна и попросту вредна для человека. Даже здорового. Но она только смеялась и обзывала занудой. Все мои объективные доводы рассыпались о её равнодушие. И наплевать, что мне плохо.
Завтракать ходим через дорогу — кафе работает с утра пораньше. Большинство заведений открываются ближе к полудню, когда всё вокруг раскаляется, а отдыхающие, не выдерживая, начинают робко покидать пляж.
Приятно, что напиваться разрешают в столь ранний час
От безделья приходится выпивать в самую рань. Ей алкоголь противен — здоровое питание, спорт и прочая чушь. Конечно, за проведённые вместе годы она пыталась меня перевоспитать, из-за чего я перестал выпивать каждый день. Держался, как мог.
Но сейчас был отпуск. Мне просто хотелось снять стресс. Она не понимала: каждый раз я вновь и вновь нарывался на её механическое ворчание. Из-за чего ещё больше хотелось напиваться.
Ей эта праздность давалась проще. Бросив полотенце на гальку под зонт, она просто лежала целый день на берегу. Листала какие-то тонкие глупые романы. Коротко принимала солнечные ванны, плескалась в тёплой до мути воде, дремала. Её такой досуг вполне устраивал.
Сейчас, оставшись без опостылевшего контроля, я возрадовался. Есть совершенно не хотелось. Взял литр пива и солёный арахис. Первый глоток на пустой желудок наполнил радостью. Пускай и недолгой. Звонить ей не стал. Алкоголь привнёс в моё одиночество иллюзию свободы.
Приятно, что напиваться разрешают в столь ранний час. На какие-то правовые ограничения смотрят сквозь пальцы. Всё для людей.
Расплачиваюсь и выхожу. Расцветающее утро раскаляет каменную улицу. Запоздавшие приезжие спешат вниз по её серпантину к заливающему горизонт морю. Идти мне некуда. Обречённо повинуясь, отправляюсь вместе со всеми.
Пивная эйфория сходит, уступая место кислой горечи. Исправить ситуацию может только новая порция выпивки.
Она снова будет ворчать. Но сейчас на её недовольство мне как-то всё равно. Какое ей вообще дело? Тем более что мы практически и не разговариваем.
Захожу в первую попавшуюся лавку. В прохладном полуподвальном помещении уже гуртится очередь страждущих. Все сосредоточенно молчат. В заспанных глазах читается энтузиазм. Запасаются основательно, чтобы хватило до обеда. За отдельной стойкой цедят в двухлитровые пластиковые бутылки вино. Некоторые оригиналы берут водку. Прошу пол-литра светлого — продавец ухмыляется, слышу за спиной смешки.
Оставшаяся часть пути занимает минут десять. Сжимать запотевшее стекло — непередаваемый кайф.
На берегу уже настоящее столпотворение. Стараясь ни на кого не наступить, иду к её обычному месту недалеко от бетонной опоры разрушенного ещё в прошлой жизни моста. Ничуть не боясь, среди тел вальяжно роются в мусоре жирные чайки. Бескрайняя пучина волнуется ещё сильнее, чем накануне.
Нахожу наш зонт. Полотенце, сумка с одеждой, солнцезащитные очки — всё на месте. А её самой нет.
Хочется ещё пива, но до ближайшей палатки с живительными краниками — с полкилометра. Наваливается усталость. Решаю подождать. Возможно, появится один из тех смуглых мальчишек с переносным холодильником. Можно и потерпеть.
Сжимать запотевшее стекло — непередаваемый кайф
Прилёг. Душная ночь напоминает о себе. Чувствую себя совсем разбитым. Простирающаяся рядом бездна иногда дышит на меня едва уловимой прохладой. Убаюкивает.
Незаметно засыпаю. Показалось, что на считанные мгновения. Будто и глаза не закрывал. Но прошло больше часа. Нещадно болит спина. Во рту всё пересохло. Не могу сглотнуть вставший в горле ком. К счастью, замечаю одного из малолетних коробейников. Энергично машу своему спасителю.
Проглатываю пиво залпом. Хорошо. Немного прихожу в себя. Народу вокруг стало ещё больше. Набираю её — аппарат абонента отключён. Глупые шуточки. Может, увидела меня, учуяла запах, обиделась и куда-то ушла. Или у неё украли мобильник. Вопросов слишком много. От них трещит голова.
Печёт все яростнее. Она так и не появилась. Понимаю, что без очередной порции алкоголя будет тяжело. Роюсь в её сумочке — ничего ценного. Забираю мелкие деньги и ключ от номера. Пора отсюда выбираться. Участвовать в её играх я не собираюсь.
Обратная дорога даётся тяжко. Нависшее солнце пытается размазать меня по мостовой. Взбираюсь вверх из последних сил.
Захожу в номер. Несмотря на открытое настежь окно, тут настоящая духовка. Её вещи аккуратно сложены в шкафу. Проверяю сейф — документы тоже на месте. Тихо ругаюсь. Обтираюсь влажными салфетками и меняю одежду, бросая промокшее тряпьё на пол.
Участвовать в её играх я не собираюсь
Поскорее выхожу. Женщина на регистратуре смотрит с подозрением. Решаю её не впутывать. Как и полицию. Можно и подождать. К чему наводить панику?
Оставшаяся часть дня и вечер проходят в пьянстве. Кочую из одного заведения в другое. Никому нет до меня никакого дела. Когда перехожу на коньяк, появляется ощущение, что меня попросту не замечают. Как человека-невидимку.
Смех, звон посуды и грохот музыки сливаются воедино. Несколько раз начинает тошнить, но успеваю добежать до туалета. Всё остаётся в рамках приличий.
Оказываюсь в незнакомых компаниях. Пьём и веселимся. Пытаюсь с кем-то подраться, но так — в шутку.
В одном из ресторанов вздумалось подурачиться и пробую уйти, не расплатившись, но охранник вежливо воротит меня за столик. Заказываю ещё выпить.
Уже совсем темно. Тусклые звёзды не дают тепла. Луны не видать. Подо мной, пульсируя, мерцает бесчисленными огнями центральная набережная. Ветер доносит обрывки набирающей ритм жизни. Море стало по-настоящему чёрным.
С трудом открываю дверь, вваливаюсь в комнату. Она не возвращалась. Падаю на кровать. Пьяная жалость бьётся наружу, но расплакаться не получается.
За рассказ спасибо Дмитрию Факовскому
Иллюстрации для No future сделала Соня Кравцова aka Мелкий Ши
Чтобы чаще публиковать материалы нам нужны ваши пожертвования. Их мы потратим на гонорары авторам, фотографам и иллюстраторам. Ниже есть форма для пожертвования любой суммы на будущее No future.
