Маргинальный писатель — о том, как из запоя и комы он переехал в литературную тусовку

«Без кепки только не снимай, а то у меня тут вмятина», — пережевывая слова, Кирилл Поехавшев приподнимает клокатые волосы. Под ними яма с кулак, как будто из-под почвы вымыло песок и она провалилась. Я отвожу глаза и спрыгиваю с темы. Интервью и так было тяжелым. Чувак, которому 34, почти два часа рассказывал мне, как стал выглядеть на «плохие» 43. Ниже просто его монолог о жизни питерского мажора, увлекавшегося околофутболом, коксом, бухлом, мелкими преступлениями и зацепингом, а потом снесшего себе половину башни, отправившегося в кому, вернувшегося в бомжатник, переехавшего в наркологичку, а оттуда в андеграундную литературу. Не хочу это перечитывать. Потому что это почти обо мне, только без вмятины в голове.

Я — представитель «золотой молодежи». Точнее, бывший представитель. Отец у меня был очень известный бизнесмен. Я купил права и ездил на гелендвагене, учился в престижном вузе на пилота гражданской авиации, в 19 лет у меня была своя туристическая фирма и куча денег. На футбольные выезда ездил не как сейчас на «собаках», а на самолетах аэрофлота… Ну, а дальше… Зачем пиздюку столько денег? Естественно в ход пошло бухло типа «Ягуара», потом «Джек Дэниэлс». Я каждый день ходил по клубам. Нюхал кокаин, совокуплялся с такими, скажем, ВИП-шлюхами. В то время, когда пиво стоило 30 рублей, для меня потратить 5-6 тысяч рублей за вечер было просто, как сейчас пачку сигарет купить.

У меня было в распоряжении шесть пассажирских кораблей, я приходил на причал, забирал из кассы тысяч десять-пятнадцать, это для меня и сейчас огромные деньги, а прикинь тогда! И шел тусоваться в клубе. Бизнес мой прогорел, естественно, в пизду. Я оттуда, если по правде говорить, спиздил бабки и подтер ими жопу. Ладно бы на дело потратил… Считай просто как взял из кассы и разбросал их людям. Мне тогда было 24 года, у меня была девушка по имени Катя из Краснодара и вышло так, что она забеременела.

Когда дети рождаются, то многие люди, как говорится, взрослеют. Забивают на выезда, на разные панк-концерты перестают ходить. Все. Семья, черная пятница в икее, и в выходные бухло по акции в «КБ». У меня же случился клин в другую сторону. Теперь взрослый такой… большой… Я всегда любил ходить по лезвию, а теперь для меня город стал игровой площадкой. Я преспокойно ходил со стволом, который купил на рынке Юнона — аналог «Черкизона». Это был десерт игл травматический. Я легко совершал преступления. Если кто-то мне не нравился, то мог спокойно настучать по ебалу, устроить какой-нибудь дебош.

Но случилось несчастье. Я возвращался с выезда на электричках и контролеры нас с друзьями выгнали. Мы на каком-то полустанке взяли самогона цыганского. Пьется, как минералка — убирает, как водка в третьей степени. Сели в следующую электричку. В какой-то момент парни говорят: «так, так, давай бегом в первый тамбур, менты идут нас выгонять». Я говорю: «лошье, смотрите, как надо», и выхожу «в резину». Ну, знаешь, можно вылезти между вагонами в резиновую эту хуйню. Будешь грязный, но разве панка этим испугаешь? Я так уже делал, только был более трезвый, и спокойно ехал на крыше, пока «контры» идут. Но в этот раз я был менее трезвый, а поезд поворачивал и я башкой вошел в бетонный столб.

Я не помню момент аварии. Меня нашел путевой обходчик, выручил. Врачи несколько раз собирали консилиум — отключать меня от аппарата или не отключать. Говорили: «он труп или овощ, давайте пусть он сдохнет». Спасибо родителям, что настояли на том, чтобы меня не отключать. Набрали мне на операцию и врач решил на свой страх и риск сделать трепанацию черепа. Теперь стоит вот эта вот железная хуйня (Поехавшев снимает кепку и стучит по вмятине на лбу, там у него вставлена металлическая пластина — прим. No future), которую я уже помял, с кем-то попиздился или упал по-пьяни. В коме я пробыл три месяца. Ощущения — просто как будто ты устал, заебался, вырубился и все. Просто темнота… А потом включился свет. Когда приходишь в себя, ощущения поганые. Я не мог шевелить ничем, не мог ни ходить, ни говорить, ни писать.

Я провел восемь месяцев на инвалидном кресле. Меня заново учили говорить. У меня с дикцией до сих пор проблемы, хотя сколько лет прошло уже. До сих пор «отдачка» мучит. Мне тогда говорили: «фууу, все, ты каля. Ты нас стебал, что мы попрошайки и постоянно просим у тебя деньги, а теперь будешь сам просить, калека». Мне практически все, кто меня знал, так говорили. Потому что я был эгоцентричным ублюдком. Я проходил реабилитацию в клинике, а потом меня выпустили домой.

Естественно, жена меня бросила, потому что для современной россиянской бабы, если у тебя инвалидность или какая-то травма, то это все. Это считай, как будто тебя петухнули и ты вообще на болт не нужен становишься. Она отказалась от меня. Зачем ей такой биомусор. Я пытался тщетно устроиться на работу, хотя бы раздавать объявления, газеты, что угодно делать, но меня никуда не брали. Инвалид — пошел на хуй. Мне вторую группу дали. Я не знал, что делать. Я стал пить. Вначале я пил коктейли марки «Блэйзер», водку «Белая березка» или, как в народе ее называли, «Хач-водка» за 90 рублей — метиловый спирт с водой. Там оборотов всего 28-30, но от нее не хмелеешь, а дуреешь. Становишься, как зомби. Я стал продавать все из дома. Если я вижу в магазине что-то плохо лежит — воровал вообще все. У своих, у чужих, мне было похуй. Мне даже так стыдно… Кто-нибудь из жалости меня возьмет на работу неважную, а я даже у своих спизжу и пропью.

Я воровал у родителей — отношения наши испортились. Я все умудрялся прохуярить, сколько бы у меня не было. Я звал бомжей, маргиналов. Хоть сто тысяч у меня было бы, я бы купил железнодорожную цистерну этой водки по сто рублей и пошел бы поить всех. Позвал бы какую-нибудь панк-группу и устроил бы адище… Но все это было до аварии. После аварии родители мне давали по 500 рублей, чтобы я съездил на работу. Но я все запарывал. И они мне сказали: «иди ка ты на хуй, пенсия есть восемь тысяч и давай двигайся сам». Ну, а я что… мобильник есть — можно пойти на три пузыря обменять. Можно еще пострелять денег. Научился в совершенстве попрошайничать мелочь. Шоп-лифтинг, карманные кражи, куда без этого…

Пенсия пропивалась дня за три — это самое долгое. Я откладывал пузырьки, но все равно как-то не выходило. Меня в день пенсии уже ждал почетный караул в ходьбе на почту. Потому что весь наш ханыжно-люмпенский кружок знал, когда у кого пенсия — там же половина, естественно, инвалиды. Телефоны тоже дольше недели ни у кого не держались, пропивались. И мы шли на почту и тут же веселились. Еще делали попытки брать микрозаймы. Нам не давали, но мы пытались.

От водки за сто рублей, от нее ломка, мне даже героинщики из 90-х говорили, что это не сравнить с героином, это хуже гораздо и страшнее. У тебя пот течет, тебя трясет, причем, когда ты ее покупаешь, лежишь на кровати, тупо отхлебываешь пузырь и вырубаешься спать. Просыпаешься — и тебе она опять нужна. Идешь на кладбище ночью… покойникам на хуй не надо, а вот ты не хочешь пополнять их ряды — такое я себе оправдание делал — и обчищал кладбища, там стопки же оставляют на могилах, знаешь. Пил все, что угодно. Когда ты в таком состоянии идешь и видишь бутылку с жидкостью, думаешь: «а, похуй! Ссанина, крысиный яд, что угодно, лишь бы вштырило». Это хуже метадона. Я пробовал внутривенные инъекции, но они мне не зашли. Я помню, приходил к бичам своим и говорил: «дайте мне что-нибудь, умираю с похмелья». А они говорят, что только ширево. У них была «соль» и «мясо». Я им говорил: «жальте меня». Я всего раза три ширялся.

В 2014 году родители сдали меня в нарколыжку. Там ни выпить, ни хуя. И я написал просто в тетради свои мысли. Писал такими больше тегами и эмоциями. Ну, как у Ирвина Уэлша в «Эйсид хаус». Психолог как-то попросила посмотреть, что я пишу, и говорит: «попробуй издать». Я прикольнулся, у меня насобиралась пенсия чуть-чуть, попросил родителям помочь, мол, вот я хороший, у меня литература. И я напечатал первую книжку тиражом 10 экземпляров на листах А4 на принтере. И это увидела Наташа Романова (литературный критик и поэтесса — прим. No future.). У меня еще после травмы была дисграфия, куча ошибок… И она охуела от того, что человек пишет такой пиздец, у него 80 орфографических и пунктуационных ошибок на одной странице. Но сказала: «Да, у тебя большое будущее».

Компа у меня не было, но был ПУХТО — пункт утилизации хозяйственных твердых отходов. Когда я бухал, я часто туда ходил и все за копейки сдавал. Они знают, что стафф на котором я сижу, стоит 200 рублей и берут хорошие дорогие вещи за эти деньги. Видят, что я по-другому никак, сторговываются, а я бегу радостный в магазин «24 часа». Ну, вот я и пришел в очередной раз к тому барыге. Говорю: «слушай, у меня 500 рублей есть, я ж вам столько всего приносил, дай какой-нибудь ноутбук, тебе же такие же алкаши и наркоманы дают». Он смотрит на меня, видимо, хорошее настроение было, и достает огромную картонную коробку с микросхемами, клавиатурами, запчастями, жесткими дисками, всякой хуйней, смеется и говорит: «вот игра „сделай сам“, на тебе шурупчики и отвертку, все, что видишь в этой коробке можешь потратить на ноутбук». И я собрал ноутбук MSI. Он очень тормознутый был. Там мог Word загружаться минут 20-30. Но на нем я написал пять своих книг.

Потом развел родителей напечатать сборник рассказов «Live in NevograD». Но многие люди из литературной тусовки говорили, что нельзя поставить мои книги. Потому что «не эстетично», «пишет про какое-то говно, наркоманов, бомжей, про хуесосание, пиздолизание, каннибальство, групповые изнасилования». А мне хотелось писать такое. Я больше обращал внимание на таких авторов, как Владимир Сорокин, Маркиз Де Сад, Стюарт Хоум, все в этом роде. В какой-то момент я понял, что литература — это единственное, что кроме секса и алкоголя с наркотиками, приносит мне удовольствие. Публиковался сначала на сайте «Проза.ру». Помню, я так радовался, у меня появилась там тысяча подписчиков…

Потом я написал «Путеводитель маргинала по Петербургу». Составил на карте маршруты, где я аскал, бомжевал, где были известные криминальные события и разборки в которых участвовали мои друзья. Я составил четыре маршрута и к каждому из них сделал короткую, листов на 10-15 художественную историю. Плюс реальные факты. Это очень хорошо зашло и моя книга есть даже в библиотеке штата Техас. Я распечатал ее тиражом в 150 экземпляров. Стрельнул денег у родителей на это. Иллюстратора нашел в соцсетях. А продвинули меня Петр Менделеев, группа «русская альтернативная литература», Николай Кобзев… Потом я познакомился с Алексом Керви — это человек, сделавший мое представление об андеграундной литературе в России, переведя Ирвина Уэлша, Берроуза, Паланика… Помнишь оранжевую серию книг «Альтернатива»? Вот это он. Мы с ним просто общались, встретились в Москве, может мне повезло, что он любит пиво, я пил в Беляево с ним в «Бургер кинг». В общем мы долго общались, потом он как-то приехал в Питер, попросил его встретить. Я возил его на каршеринге и врубил свой рассказ «Отбросы», аудиоверсию. Он сказал, что это прикольно и что он должен это напечатать! И это большое достижение. Седьмая моя книга издастся официально и будет продаваться в сетевых магазинах.

Полная и цензурированная версия текста впервые опубликована в «Daily Storm»

Фото для No future сделала Юлия Лисняк

 

Чтобы чаще публиковать материалы нам нужны ваши пожертвования. Их мы потратим на гонорары авторам, фотографам и иллюстраторам. Ниже есть форма для пожертвования любой суммы на будущее No future.